С момента эскалации конфликта в Карабахе официальный Ереван постоянно заявляет о возможности признания независимости самопровозглашённой Нагорно-Карабахской Республики. Однако заявления армянских президента и премьера вряд ли реализуются, и не только потому, что тамошние власти делают их уже почти 29 лет. Новый статус не поможет Еревану привлечь на свою сторону Россию, а также способен лишить его западной поддержки, к которой Никол Пашинян, маневрируя, охотно обращается.
Глава кабмина Армении неоднократно заявлял о необходимости признания независимости, однако ни одно его заявление с 27 сентября не содержало конкретики: Пашинян то увязывал этот вопрос с оперативной обстановкой, то апеллировал к международному праву, не поясняя свою мысль, хотя резолюции ООН довольно чётко определяют 20% территории Карабаха как оккупированные Арменией. Более конкретно условие описал президент Армен Саркисян: он напомнил, что до распада СССР Верховный совет Армении голосовал за признание НКР независимой, однако затем из-за подписанного в 1994 году перемирия всё было остановлено и начался политический Минский процесс, поэтому сейчас, по его словам, Ереван пойдёт на этот шаг при невозможности разрешить конфликт путём мирных переговоров.
«Будет очень много жертв»: политолог о войне в Карабахе
Впрочем, Ереван неоднократно пытался разыграть тему признания суверенитета НКР в постсоветский период — начиная с 2009 года в парламенте неоднократно рассматривали инициативу, однако дело с места не двигалось. И лояльные, и оппозиционные нынешним властям эксперты сходятся в одном: Ереван постоянно говорит о вероятности изменения статуса НКР, но в реальности опасается этого шага.
Во-первых, Еревану был выгоден фактор НКР как ещё одного, пусть и непризнанного государства, для маневрирования и имитации активности в Минской группе ОБСЕ или на двусторонних переговорах под её эгидой. Так, и во время встреч в Вене за дипломатическими формулировками о необходимости договариваться, а не воевать, Армения постоянно пыталась «требовать включить представителей НКР в переговоры как равноправную сторону».
Во-вторых, это положит конец любой возможности перевести горячую фазу конфликта в политическую плоскость. Это важный фактор, на который влияет конъюнктура. Раньше Армения могла позволить себе формальное посещение переговоров на площадках различного уровня, её вполне устраивала существовавшая конфигурация линий соприкосновения. Теперь, когда армия Азербайджана развивает контрнаступление у границы с Ираном, а на правом фланге — стремится к Шуше, Еревану не помешает иметь козырь с диалогом, чтобы со временем не сдать и Степанакерт. Возможно, этим и объясняется то, что Пашинян не может чётко ответить, на какие компромиссы готова страна.
В то же время угроза признания легитимности НКР — раздражающий фактор не только для России, но и для Запада, поскольку фактически нивелирует необходимость существования Минской группы ОБСЕ. В условиях, когда тема Карабаха являлась объединяющей между Москвой, Вашингтоном и Парижем, вряд ли Кремль готов на новую политическую схему урегулирования с гипотетическим вопросом независимого статуса НКР, которого не было ни в одном пункте международных документов. Как справедливо отмечает Чрезвычайный и Полномочный Посол России, член близкого к МИД РФ Российского совета по международным делам Александр Михайлович Крамаренко, наихудший вариант для Москвы тот, «когда будут настаивать на абсолютном контроле над территорией Нагорного Карабаха».
Армянское руководство не может не понимать, что его попытки интернационализировать конфликт для втягивания в него России в реальности наталкиваются на глухоту и на Западе. Раскручивая тезис о турецком вмешательстве, Ереван вроде бы заручился поддержкой региональных оппонентов Анкары, например, Афин. Однако попытки Греции провести пункт о санкциях ЕС против Турции провалились. Подобный сценарий, очевидно, ждёт и признание НКР — это слишком токсично для США и Европы.
